Полковник советской разведки - Страница 84

– По-моему, ты уже набрался, – брякнул он ни с того ни с сего.

Я оторопел. Скажи министр кому-либо из наших генералов, что я пьян, и мне крышка.

– Товарищ министр, я не пил ни капли!

– Будет тебе врать. Ты пьян. Хочешь, я отвезу тебя домой на «Чайке»? Ты никогда не катался по Москве на «Чайке»?

Я тогда еще не знал, что Мильке в состоянии подпития любит хохмить и разыгрывать своих сотрудников. Решив, что надо немедленно сматываться, я попытался тепло проститься с министром. Он огорчился по поводу того, что напугал меня и что его розыгрыш не нашел поддержки. Похлопав меня по спине, он вытащил из кармана сувенир – памятную медаль, на одной стороне которой был изображен наш солдат, что стоит в Трептов-парке с девочкой на руках, а на другой – новый памятник Ленину на Ленинплатц в Берлине. Медаль эта хранится у меня до сих пор. В последний раз Мильке вручил мне правительственную награду ГДР через семнадцать лет, в 1987 году. К тому времени мы оба изменились. Я стал пожилым и солидным, а он превратился в усохшего забавного старичка с коричневыми пигментными пятнами на лице, которого уже никто не боялся.

– Поздравляю тебя с высокой наградой, – сказал министр, слабенько пожимая мою руку.

– Служу делу пролетарского интернационализма! – заучено ответил я, жмурясь от вспышки блица.

Фотограф запечатлел нас на фоне алых знамен, украсивших клуб МГБ в Берлине по случаю 38-й годовщины ГДР. Республике оставалось жить два года.

Эрих Мильке прожил без малого век. Это была эпоха становления и крушения могущественных тоталитарных режимов, и только они могли породить таких личностей, как Мильке. Это был век жестокий и пламенный, век-убийца и век-художник. Было бы проще всего вывалять покойного старика Эриха в грязи и поставить на этом точку. Но давайте вспомним о том, что будущий министр еще накануне прихода Гитлера к власти встал в ряды борцов Сопротивления, что он одним из первых поднял оружие против фашизма, защищая республиканскую Испанию, что он молодым парнем был брошен в тюрьму Моабит, где впоследствии гестаповцы отрубили головы Юлиусу Фучику и Мусе Джалилю. Кстати, в этой самой тюрьме прошли и последние годы уже бывшего министра. Таковы гримасы истории.

Мильке – это блестящие операции гэдээровской разведки, которые стали классикой и войдут во все учебники. Это миллионы листов безвозмездно переданной нашей стране научно-технической информации, которая была похищена у тогдашнего противника. Мильке – это сотни разоблаченных натовских шпионов, кишевших вокруг советских военных объектов в ГДР.

Болтают, будто Мильке был осведомителем еще бериевских НКВД-НКГБ. Может быть. В таком случае он стал идеальным агентом влияния, в котором долг и ответственность сочетались с преданностью нашей стране и любовью к ней. Он любил, но только русскую водку и русские пельмени. Он любил Россию, которая в годы войны стала ему второй родиной, и с гордостью носил на груди Звезду Героя Советского Союза.

С генералами КГБ, не владевшими немецким, Мильке общался через переводчика, но однажды огорошил всех нас, прочитав нам часовой доклад об оперативной обстановке в ГДР на хорошем русском языке. Закончив, победно оглядел восхищенных слушателей. Знай, мол, наших! Тогда ему было восемьдесят лет.

Любимым детищем Мильке стало Nfs, министерство госбезопасности – Ministerium für Staatssicherheit, отсюда «штази». У меня было много друзей в разведке и контрразведке ГДР. Я с ними работал, дружил семьями, ездил на охоту, рыбалил, выпивал, в конце концов. Это были отличные ребята, которые честно делали свое дело, и никто не заставит меня говорить о них плохо. Что же касается политического сыска, то к этому направлению деятельности любой охранки я относился и отношусь с брезгливостью, считаю его бесполезным и даже вредным. Бесполезным потому, что ни одному политическому сыску еще не удалось спасти от краха гниющий режим. Вредным потому, что любой политический сыск постоянно лжет, вводя лидеров той или иной страны в заблуждение об истинном положении вещей в государстве и тем самым, побуждая их принимать неверные, а порой роковые решения. Политический сыск развращает нацию стукачеством и тормозит общественный прогресс, поскольку борется с прошлым против будущего.

Личности, подобные Мильке, нам, россиянам, следует рассматривать не только в историческом аспекте, но и с точки зрения государственной целесообразности, государственной выгоды, как это делают, скажем, американцы. Император Александр III говаривал, что у России нет друзей. Мильке был исключением из этого правила. И дай Бог, чтобы у России когда-либо появились за ее рубежами такие верные и надежные друзья, каким был у Советского Союза Эрих Мильке.

Человек с собакой

Когда Мари увидела, как эсэсовцы, словно черные тараканы, посыпались из кузова крытого армейского автофургона и гуськом побежали к подъезду ее дома, она поняла, что это конец. Страха не было. К такому варианту развития событий девушка подготовила себя давно, еще в тот день, который граждане стран Бенилюкса назвали концом света. Тогда немцы, наплевав на суверенитет трех карликовых королевств, рванули к Парижу в обход линии Мажино. Танки с черными крестами на броне поползли по средневековым мостовым красавчика Брюсселя. На дворе стояла роскошная весна 1940 года. Буйно цвели каштаны, а сиреневые и розмариновые деревца благоухали прекраснее всех парфюмов мира. Смерть и отчаяние вторглись в это подобие рая нежданно, грозно, нагло…

Мари схватила банку со спиртом и вылила более половины прозрачной жидкости на дрова в камине, сложенные наподобие пионерского костерка. Чиркнула зажигалкой. Загудело синее пламя. Сжечь книгу. Сжечь всю без остатка и как можно скорее! Тонкая книжка была расшита еще в первый день оккупации. Осталось только высыпать листки в огонь. Когда постучали в дверь, девушка уже рвала обложку и по кусочкам бросала ее в камин.